Балетный театр

Для деятелей балетного театра общение с новым зрителем было временем накопления сил для создания спектаклей, созвучных событиям окружающей . жизни. Здесь искусство профессионального театра и искусство трудящихся, интересы актеров и зрителей шли навстречу друг другу, определяли пути советской хореографии.

Народ-победитель, народ-созидатель, его жизнь интересовали художников сцены. Так, задача решения народного танца в балетных спектаклях встала со всей остротой. Хореографов не могла больше устроить постановка народных сцен в старых традициях. Новые темы, славящие народный героический подвиг вершителей революции, выдвигали необходимость отображения на сцене небывалого подъема самосознания, который характеризовал жизнь советских людей.

Каким арсеналом выразительных средств владел. Для этого балетный театр?

Танец и пантомима — язык классического балета.

Но этим языком «говорили» феи и эльфы, и для того, чтобы на нем «заговорили» современники, требовалось совершенствование пластики, обогащение ее средствами народного танца и, прежде всего, новое истолкование самого понятия народного танца на сцене.

Встречавшийся в балетном театре народный танец носил и по укоренившейся привычке носит название «характерный».

Название танца определяло, скорее, роль его в спектакле, жанровую окраску, чем национальную принадлежность и обусловленность.

Как показал анализ балетов старого классического репертуара, сложилась своеобразная привычка называть характерными все те танцы, которые были решены средствами не чисто классической лексики. Но означает ли это, что их лексика всегда была народной? И можно ли отождествлять характерные танцы (даже носившие национальное название — восточный, например) с народными? Далеко не всегда. Часто это были танцы комические, игровые, буффонные, стилизованные. Многие из тех танцев, которые составляли группу народно-характерных, были очень приблизительны в своей народности. Например, восточный танец («ориен-таль») нес скорее черты роскоши ханских дворцов, неги и эротики, чем характеризовал народ Востока. Нередко можно было увидеть столь же «ненародные» и венгерские, испанские, неаполитанские и даже русские танцы. Так термин «характерный танец» отчуждался от определения народности. Естественно, столь относительная передача народного танца на сцене (в смысле его решения, постановки и манеры исполнения) не могла удовлетворить деятелей молодого советского балета.

Известный советский ученый-балетовед Ю. Слонимский в 30-х годах писал: «…Современный балетмейстер должен пристально изучать материалы народного танца в тесной связи с историей данного народа и воспроизводить его сценически не «вообще», а в четких рамках эпохи…» Изучение народного танцевального искусства, поиски правильного решения, методов интерпретации стали одними из первоочередных задач деятелей молодой советской хореографии. Творческие опыты балетмейстеров привели в 20-е годы к первым, пока еще робким результатам: на сцене в балете «Красный мак» появился рожденный в народной среде танец «Яблочко».